Война и мир Юли Луганской
Ленинградке Юле Луганской в 1941-м исполнилось шесть лет. Годом раньше ее папа, художник Петр Луганский, подарил дочери альбом, и девочка начала заполнять его своими рисунками. Что видела, то и рисовала.
Рисунки Юля подписывала печатными буквами: «Мама», «Юля», «Ясли», «Пионерский костер», «Тетя Зина», «Домик в лесу», «Это наша дача», «Юные натуралисты в школьном саду», «В зоопарке медведи и лиса», «На озере две девочки» и т. д. Мирная, по-детски счастливая жизнь… И вдруг: красноармеец со звездой на каске, самолет со свастикой, падающие с неба бомбы… «Папа ушел на войну»! И еще рисунок: «Папа прислал письмо с войны, мне велит слушаться маму. Август 1941». Пока еще война у Юли такая, какой, вероятно, она видела ее в кино. А этот рисунок — «Наш стол пустой» — с натуры. Война пришла в Ленинград.
Последняя запись: «Конец альбома Юли Луганской. Мне уже 6 лет». Юля Луганская так и осталась навеки шестилетней… Она умерла в 1942-м, в один год с матерью.
Петр Луганский — мастер книжной и станковой графики, иллюстрировавший отечественную и зарубежную классику, в том числе первое послевоенное издание полного собрания сочинений Жюля Верна. Кстати, гравюры Петра Луганского публиковались в «Смене» в годы блокады. По природе своей был он однолюб. И Юля — его единственный ребенок. Полвека Петр Иванович свято хранил память о жене и дочери. Бережно хранил он и Юлин альбомчик. До последнего своего дня.
— Однажды, выйдя в наш двор — двор дома художников на Песочной набережной, я увидел людей, копошащихся у мусорного бака, — рассказывает художник, блокадный мальчишка, Дмитрий Бучкин. — Бак был завален картинами, графическими листами, книгами, фотографиями. Оказалось, что это имущество моего недавно умершего соседа и друга Пети Луганского. Родственников у него не было. Мастерскую передали другому художнику, и тот, не мудрствуя лукаво, выбросил все «творческое наследие» своего предшественника по мастерской. Люди растаскивали с помойки картины, гравюры, эстампы — для украшения собственных жилищ. Книги — для пополнения своих библиотек. Решил и я что-нибудь взять на память о Пете. Вот тут и попался мне в руки альбом с изумительными детскими рисунками. Я обомлел! Перелистываю страницы — и обливаюсь слезами! Петр Иванович человек был замкнутый. Войну рисовал, но вспоминать не любил. О жене и дочери всуе не вспоминал. Свою боль носил в себе. С собой и унес.
В ворохе бумаг Дмитрий Бучкин Юлиной фотографии не нашел. Была ли она вообще, он не знает, ни разу не видел.
А альбом с рисунками маленькой ленинградки Юли Луганской, по крайней мере дважды чудом уцелевший в лихолетье, художник хранит вместе со своими блокадными зарисовками. В память о друге-художнике, блокаде и… человеческом беспамятстве!
Владимир Желтов
Смена, 2005
Если у вас есть какая-либо информация об этом иллюстраторе или его работах, которая могла бы дополнить посвященный ему раздел — просим сообщить нам.